Первая ночь
На Столицу опустилась прохладная осенняя ночь. Улицы практически полностью опустели и только кое где мелькал свет автомобильных фар, да запоздавшие прохожие спешили домой. Гражданка
Нукси весь день проскакала как белка в колесе, сначала отоварила карточки в магазине, потом бегала по рынкам в поисках цены поменьше, да продавщицы посговорчивей. Всё таки не шутка, три ребетёнка, да муж-инвалид – ноги оторвало под Харьковом – прокорми теперь всех, попробуй. Так забгалась, что даже забыла себе на трамвай, на обратный проезд отложить. Теперь тащилась пешком с Садового кольца к себе на Сретенку. И главное, уже почти дошла, уже даже к дому подходила, как услышала за спиной хриплое дыхание.
«Нет - подумалось – не может быть, чтоб тот самый душегуб.. Мне ж ещё продукты домой донести надо… Детям жрать завтра нечего..»
Обернуться бы - да голову словно парализовало, закричать – да сил от страха уже нет. А на шее меж тем уже сомкнулись ледяные пальцы, и только картошка покатилась по мостовой.
Если бы вы увидели душегуба, который нагнал страх на всю Москву, днём. К примеру в трамвае, или там в булочной, то даже бы внимания не обратили на него. Очкастый, плюгавенький мужичок в кепке. Неприметный, заурядный, доходной даже, плюнь – рассыплется. Ни за что бы вы не подумали, что по ночам он прячется по подворотням, тёмным переулкам и подъездам, поджидая запозднившихся девок, да умотавшихся женщин. И уж ни у кого бы возникло даже подозрений, что у него хватает сил душить их каждую ночь.
Этой ночью он управился быстро, а поэтому не пошёл, как всегда, в свою коммуналку, из которой выскальзывал незаметно (благо сосед – дед, оглохший ещё до революции) каждую ночь. А решил немного побродить по ночному городу. Шёл, бродил по своим любимым улицам, как вдруг случилась с ним неприятность. Поворачивая за угол, столкнулся он с горбуном, да нехорошо так столкнулся, прям всем телом налетел.
Человек аж наземь упал, да чёрные проклятья изрыгать начал. И извиниться бы Чикатиле нашему, да дальше бы пойти. Но толи перевозбудился он ночью, толи надоело на людях маску маленького человека носить, но что-то заклокотало внутри и сам даже удивился, услышав свой голос:
«Вы, конечно, извините, но сами бы смотрели куда идёте, так же и убиться можно. Крадётесь по над стенами.. Милиция по вам плачет»
«Да ты, мил человек, никак, грозишься мне? - прошипел горбун – да я тебя зубами порву, падла!»
«Вы как со мной разговариваете? Вы что думаете, я на вас управу не найду?» - шестым чувством чувствуя неприятности, пролепетал будто бы чужими губами Чикатило.
Горбун меж тем, встал, отряхнулся, клацнул челюстями, отчаянно бросился, неуловимым приёмом всадил
ЭОН (а это был именно этот игрок) в грудь финку, и пошёл дальше. Московская милиция обнаружит тело послезавтра, но она так и не раскроет смерти 28-ми лиц женского пола, разного возраста, совершённые неприметным библиотекарем.
В это же самое время на другом конце Столицы ложился спать профессор Преображенский. Будучи светилом мирового масштаба, он мог позволить себе засидеться до поздна и утром немного опоздать в институт. В этот раз Глаша, которая работала у него по дому, отпросилась к матери в деревню, и профессор остался один во всех своих семи комнатах. Он уже засыпал, когда услышал, как в дверном замке гремят ключи.
«Что ж это, Глаща вернулась? Почему поздно так?» подумал Преображенский.
«Глаша! Это ты?» – тихонько прокричал он когда открылась дверь.
«Нет, товарищ профессор, к вашему сожалению, это не Глаша»
«Позвольте, но кто это? По какому праву?»
«А по такому, по нашему праву» сказал человек в солдатской форме, чья фамилия была Фокс и произвёл в упор два выстрела в Коко. После этого он быстро пошарил по шкафам, нашёл, где лежат деньги профессора, забрал все пятьдесят шесть тысяч и быстро вышел на лестничную площадку.
С утра Гриша шестьнадевять, который занимался любительской фотографией, дела на оживлённой улице снимки. В один кадр к нему попали
Pato и
SergeyM, он не мог не отметить некоторую схожесть в их чертах лица. Он находился в раздумьях над этим интересным фактом, когда его окликнул Глеб Жеглов.
«Глеб Георгич, здравствуйте, прекрасный день, вы не находите?»
«Нет Ушивин, не нахожу»
«Отчего же?»
«Да вот, стыдно признаться, обчистили меня сегодня, прямо с утра. Кошелёк вытащили. Короче, злой я сегодня, я там проверить кого-то должен был? Завтра вобщем, завтра, понял? И да, там в коридоре комиссара я нашего встретил, он таскал к себе этого
POTTER’а, и что-то не понравился ему
POTTER этот, плохой говорит статус у него. Значица, приглядеться нам надо к этому гражданину. Так? Работа брат, такая у нас»
Казнь
- Хитры вы, конечно, суки лягавые, с подходцами вашими – говорил Фокс сидя в камере – но ничего, ещё умоетесь, наглотаетесь досыта. В этот раз вы меня достали, но подельнички то мои на свободе, они-то за меня отомстят, всех вас перережут-перестреляют, не беспокойтесь.
Лязгнул засов и Фокс остался дожидаться исполнения смертного приговора.
Вторая ночь
Страх гнавший
Blake’а по улицам с самого утра куда-то отступил. Появилась возможность если не успокоиться, то хотя бы попытаться взять себя в руки.
«Спокойно… спокойно… спокойно…»
Он думал, что говорит про себя, и очень удивился, если б узнал, что произносит эти слова вслух.
«Спокойно… спокойно… спокойно…»
Но страх не отпускал. Он стал более осмысленным, четким. То, что еще вчера вечером казалось лишь опасностью, хотя и весьма близкой, теперь подступило вплотную. И сделать уже ничего нельзя. Вернее, делать что-либо уже поздно… Эти двое стояли на улице, у самого выезда из дворика. Стояли, лениво привалившись к стене, словно им было не жалко дорогих, совершенно одинаковых костюмов, сидевших на них как-то криво и нелепо. То, что эти двое не имели никакого отношения ни к соседям, ни к случайным прохожим, стало ясно в первую же секунду. Они не смотрели в его сторону, даже не повернули головы, но Blake понял все — и тут же накатил страх. Он опоздал. Уходить поздно. Двое подошли. Первый лениво порылся в кармане, чтобы ткнуть ему в лицо бордовую корочку удостоверения, а второй процедил сквозь зубы:
«Ну что Blake, набегался? Что, любим доносики на честных граждан строчить? Клеветать на них? А сам гуляшь? По Москве ходишь? Воздухом осенним дышишь? Ну гуляй, коли есть охота. Можешь таксомотор взять — для разнообразия. А лучше ступай домой: бельишко собери, папирос… Пригодится.»
Blake понял. Ему говорили прямо, что этот день на свободе — последний. Придут, скорее всего, под утро, чтобы вытащить одуревшего человека из постели, поставить его в одних кальсонах посреди комнаты и начать неторопливый основательный обыск…
Blake повернулся, и, уже не обращая внимания на тут же тронувшихся с места агентов, не спеша пошел к трамвайной остановке.
Из газеты Правда
«Товарищи! Сегодня нас постигла страшная утрата. От рук банды, именующей себя «Черная кошка» погиб патриот, член партии с 1941-го года, гроза шпионов, комиссар НКГБ
Вест=). Бездна горя охватывает каждого настоящего верного хранителя наследия В.И. Ленина и И.В. Сталина. Это уже не первый звонок, и не первые знаки, говорящие нам – пора проснуться, пора навести порядок в столице нашей Родины.»
А Гриша 6 на 9 газету не читал, он и так каким-то непостижимым образом знал все новости раньше, так что в чтении газет никакой нужды не было. В данный момент он просматривал фотографии арестованных сегодняшней ночью. На глаза попалась фотография Blake’а, кого она ему напоминает? Такие до боли знакомые черты лица. Кто же это может быть. Точно! Одно лицо с Aleks’ом, прям идентичные черты лица.
В кабинет влетел Глеб Жеглов.
«Глеб Георгич..»
«Так Гриша не трогай меня сейчас.»
«Что такое?»
«Ты мне вот ответь Григорий Ушивин, у нас в городе можно хоть раз до работы в трамвае доехать таким образом, что бы тебя не обчистили? А?»
«Не знаю Глеб Георгич, я на работу пешком хожу»
«Экономишь что ли? Откладываешь?»
«Нет, знаете ли, для здоровья полезно прогулки по утрам совершать. А вас опять обокрали? Много вытащили?»
«Тридцать три рубля. Слушай, займи червонец до получки.»
Казнь
- Теперь пусть выходит гор
патой… Я сказал, гор
патой! – звенел металлом голос.
Ошалело озираясь по сторонам, ещё не привыкнув, к свету из подвала показался
pato. На руках щёлкнули наручники.
- Таак. Этот субчик нам хорошо известен – продолжал звенеть твёрдый голос – и приговор ему уже давно заранее вынесен. Грузите горбуна и незамедлительно исполняйте.
Машина с
pato растворилась в лабиринте московских улиц, а оперативники МУРа получили очередные благодарности за обезвреживание опасного преступника.
Третья ночь
В эту ночь Столица спала спокойно, не разъезжали по городу воронки, не хлопали дверьми и не уводили в холодную ночь врагов народа строгие товарищи в тёмных костюмах. Только в окне одной коммуналки вс ночь горел свет там повесилась обычная, ничем не примечательная мирная гражданка
Lookool. У неё неизвестные украли хлебные карточки, и она два дня провела в отчаянии, не зная, что же ей делать дальше, пока не решилась закончить свои мучения одним махом.
Маньку Облигацию видели в обнимку с каким-то видимо аферистом, похожим на иностранца – в замечательно красивом сером костюме, в белой глаженой рубахе с полосатым галстуком, на котором ярко искрилась булавка, в толстых башмаках «шимми» и с красивой палкой, на которую он грузно опирался. Ну что ж, тоже люди, тоже отдыхть надо.
Odina вышла из здания МУРа, куда её пригласил Жеглов для разговора с глазу на глаз, села на последний трамвай и поехала на нём по ночной Москве. Ей надоел этот разговор с пристрастием, этот Гриша 6на9, который показывал ей фотографии людей и просил сказать, кого из запечатлённых на них она знает. Такой дурак, хоть бы глянул, что подсовывает. Там была даже фотография Шарапова, который сидел тут же в кабинете и что-то сосредоточенно писал. Нда. И он кстати очень был похож на Изабель Фернандес, изображённую на фотографию из соседней стопки. Прям как будто брат и сестра. Хотя какая разница. Зачем Odina себе голову этим забивает она не знала.
Оставим её в покое и перенесёмся обратно в МУР. Точнее к выходу. А из выхода вышел Шарапов, известный в узких кругах, как
SergeyM. Вышел и насвистывая «Тебя просил я быть на свиданьи» в отличном расположении духа пошёл домой к себе на служебную квартиру. Конечно, по ночной Москве ходить было небезопасно, но Шарапову, как боевому офицеру было бы стыдно перед самим собой пугаться какую-то шпану. Насвистывая, Шарапов вошёл в свой двор, он заметил около своего подъезда какую-то тёмную фигуру. По виду – типичный блатной. Решительными шагами Шарапов подошёл к подъезду. Фигура процедила
- Вы бы сняли пиджачок, гражданин начальничок.
- Что? Прочь с дороги, урка.
Шарапов протянул руку что бы отодвинуть уркагана, но почему-то не смог этого сделать. Более того, правый бок словно обожгло. Левой рукой помошник Жеглова дотронулся до живота и почуствовал что-то липкое и тёплое. Бок снова обожгло, туда опять вонзилась заточка, ещё раз, ещё. Кровь хлестала на землю, на дверь, на стену, лужа уже начала вытекать на асфальт. А Промокашка резал и резал уже лежащее тело.
- Вот тебе за всех, за Фокса, за Горбатого. Тебе сказали, что ножичков у нас на всех хватит. Вот и на тебя, мусорок, хватило. Сколько ж крови в тебе.
Весь в чужой крови, Промокашка наконец оставил неподвижное, обезображенное тело и скрылся в подворотне.
Казнь
- Волки позорныя – надрывался Промокашка – скрутили, спеленали сокола, за что гады, я ж не сделал ничего..
Суд был нереклонен и вынес решение – Высшая мера.
Четвертая ночь
Вернувшись от Маньки Облигации, которую он придушил своим шарфом за то что она навела на него Сталинских соколов, Ручечник крепко запер замок, навесил щеколду и даже подпер дверь валявшимся с зимы поленом. Потом, вспомнив свой первый арест, когда за ним тоже пришли ночью, он наполнил ведро водой, поставив его прямо посреди темного коридора. Это заставило его улыбнуться. Now&Newer был рад, что выспался: теперь можно не спать ночь, и доблестные чекисты не застанут его спросонья и в одних кальсонах. Ну а дверь… Он вновь улыбнулся и прошел в комнату.
Оставалось подумать, как убить ночь. Пустая комната пугала, и Ручечник быстро зажег вторую лампу. Стало светлее, и он усмехнулся. Итак, жизнь, которой он жил все эти годы, какой она ни была, заканчивается. Но впереди не просто гибель — впереди путь, который ему предстояло пройти как можно достойнее.
Он услышал, что в дверь постучали. Наверно, стучали уже не в первый раз, поскольку стук был громким и нетерпеливым. Ручечник улыбнулся и аккуратно закрыл ручку колпачком. Стук продолжался несколько минут, чьи-то голоса требовали открыть и открыть немедленно, но Ручечник по-прежнему сидел за столом. Стук сменился грохотом — очевидно, те, за дверью, уже потеряли терпение. Впрочем, дверь оказалась добротной, и
Now&Newer успел докурить последнюю папиросу, прежде чем в прихожей послышался треск. Тогда он выключил свет. В коридоре затопали ножищи, вдруг послышался грохот, звон и громкие ругательства. Нехитрая выдумка сработала — кто-то из ночных гостей угодил-таки ногой в ведро. Ручечник рассмеялся, встал и накинул на плечи пиджак…
А в соседней квартире в то же самое время резал себе вены Груздев, решив, что воронок приехал именно за ним. А на другом конце города Гриша 6на9 поражался до чего же он похож на своего начальника – Глеба Григорьевича – тот же грозный голос, волевой подборок, те же стальные мускулы, ну практически один и тот же человек.
Последний раз редактировалось: Chudische (Чт Сен 08 2011, 07:30), всего редактировалось 1 раз(а)
Форум
. Прям Булгаков какой-то вырисовываается.
Не ожидал я такого коленкора. Так нас всех эти гаврики быстро перещёлкают. 
Ай-ай-ай, стыдно должно быть, товарищ Фокс! Время придет, сочтемся! Аривидерчи.
мой единственный и последний пост (вроде бы можно):
.